С понедельника на пятницу я рассчитывала быть.

Деревня.
От железной дороги 8 км.
Снегопад.
Церковный двор.
На скамейке сидит бородатый человек в потертом пальто и рассматривает фреску над входом в храм. В миру его зовут Леонид, для посвященных - « С понедельника на пятницу я рассчитывала быть».



л: Они всегда сосредоточенные, но это бессмысленная сосредоточенность. Они поглощены собой, думают о спасение. Они верят в слово, даже не в звук, в непроизнесенное слово. Это глупость сейчас уже, наследие той эпохи, когда не было интернета. Когда все думали и делали просто так, не для отметки в блоге. Теперь любая вещь как бы метит в вечность. Поэтому идея вечности сама собой отменяется.
а: Поэтому ты предпочитаешь такое добровольное лузерство?
л: Не только я. Это вполне себе тенденция. Нормальный человек устает быть богом, да? Ему требуется спрятаться, отказаться от контроля, от постоянного процесса создания мира., как бы странно это не звучало. Мне более чем хорошо в деревянном доме с дровами и медленным интернетом, даже если я захочу выложить песню или написать в жж, успею тысячу раз подумать, пока это все заработает. Всего стало слишком много, особенно того, что «руками не потрогать», то есть продуктов интеллектуальной деятельности или духовной, без разницы. Я не могу это фильтровать. Мне нужно мало, но хорошо. Много это не обязательно плохо, но мозг еще не перестроился, а скакать тоже не хочется, хочется углубиться, понять, отследить.
а: То есть ты не скачиваешь музыку?
л: Редко। Я много читаю про нее и выбираю тщательно. Как будто у меня маленькая сумка.

я умерла


а: Деревня – это принципиально?
л: Нет, конечно. Я тут не то что бы живу. Но музыку делаю только тут.
а: Почему?
л: Ничего не отвлекает. Даже если я вдруг захочу какой-то семпл скачать, у меня не получится. И тут красиво, смотрю в окно, идет снег, деревья, церковь, нажимаю кнопки на семплере, и музыка сама собой получается.
а: У тебя вроде бы есть какие-то слова, какие-то тексты, но их не разобрать.
л: Голос, слово – это такие же инструменты, все, что надо слушатель разберет, другого не надо просто. Все едино, все слито. Музыка – это поток. Песня давно ушла в прошлое. Она, как эта церковь, вроде бы есть, ее посещают, но на самом деле это никому не нужно, это никого не спасет, никому не поможет. Больше нет слов, есть знаки, символы, любое слово слишком многозначно и потому непонятно, не выполняет своей функции.
а: Ты долгое время жил в Англии и выпускался на лейбле, почему все поменялось?
л: У меня тогда сильно крышу снесло. Представляешь, тебе 17, ты живешь в какой-то провинциальной дыре, пишешь что-то на компьютере для своих, а потом контракт и все такое. Мне нравилось, да. Но это бесперспективно, в общем смысле. Можно купить что-то, отдыхать и так далее. Но зачем? Контракт закончился. Я вернулся, у меня есть какие-то деньги. Все хорошо себя чувствует, но это ненадолго. Нужно привыкать. По сугробам. Это глупо делать одно и то же десять лет. Во всех аспектах.

другая смерть ника кейва


а: Сколько у тебя альбомов, это сложно отследить?
л: Вообще два, почти три. Но один лежит у меня дома в коробке, там сто кассет, пусть лежит. Я не жмусь, просто возможности отдать куда-то не было. Специально не стремлюсь к этому.
а: Первый альбом как раз был про песни.
л: Да там были такие фолковые зарисовки под гитары. Была такая задача. Песня под гитару, возникающая среди гула синтезаторов, то есть этот звуковой поток все равно ее убивал. Да и потом, я плохо пою. И все эти медленные наблюдения не для меня совсем.